– О нет, возлюбленный господин мой, – отвечала она. – Выбор сделан давно. Да и нет в Гавани корабля, который отвез бы меня за Море. Я должна принять Человеческий Жребий, хочу я того или нет. Я понесу утрату и низойду в молчание. Но вот что скажу я тебе, о Король нуменорцев: лишь теперь поняла я историю людей и их грехопадения. Я презирала их, считала порочными глупцами [763] , но теперь, под конец, я жалею их. Ибо если, по слову Элдаров, смерть и впрямь не что иное, как дар Единого племени человеческому, то дар этот полон горечи, и принять его трудно.
– Так может показаться на первый взгляд, – ответствовал Арагорн. – Устоим же в последнем испытании, ибо в прежние времена мы устояли, отвергнув Тьму и соблазны Кольца. Наш уход полон скорби, но нет в нем отчаяния. Ибо мы не навечно привязаны к этому миру, и за его пределами есть нечто большее, чем память [764] . Прощай же!
– Эстел! Эстел! – вскричала она, и он взял ее руку, и поцеловал, и погрузился в сон, и великая красота проступила на лице его, так что все, видевшие это, дивились, ибо одновременно читались на нем цвет юности, доблесть зрелых лет и величественная мудрость преклонного возраста. Так лежал он, являя ликом своим истинную славу Королей рода человеческого, какою была она в незамутненном сиянии ранних, нетронутых порчею дней этого мира.
Арвен же пошла прочь из Дома, и свет в глазах ее погас, и людям казалось, что лицо ее сделалось холодным и серым, как зимние беззвездные сумерки. Сказав «прости» Элдариону, дочерям и всем, кого любила, она покинула Минас Тирит, и ушла в Лориэн, и пребывала там в одиночестве среди роняющих листву деревьев, пока не наступила зима. Галадриэль давно покинула эти земли, Кэлеборн ушел вслед за ней, и в Лориэне царило молчание.
Наконец, когда вся листва с маллорнов опала, но до весны было еще далеко, Арвен взошла на вершину холма Керин Амрот, и легла на траву, и уснула; и там будет ее зеленая могила, покуда не изменится лицо мира, покуда память о ней не сотрется в преданиях поздних поколений и покуда не перестанут цвести к востоку от Моря эланор с нифредилом.
На этом повесть об Арагорне и Арвен, пришедшая к нам с Юга, заканчивается; о том же, что случилось после ухода Вечерней Звезды, старые книги хранят молчание».
II. ДОМ ЭОРЛА
«Эорл Юный был вождем людей Эотеода [765] . Земля их лежала у истоков Андуина, между последними отрогами Туманных Гор и северными окраинами Чернолесья. Племя Эорла переселилось в эти земли при Короле Эарниле II; прежде они обитали в долине Андуина между Карроком и Сабельниками. По своим корням они были близки к Беорнингам и племенам, населявшим западные области Пущи. Предки Эорла вели свое происхождение от королей Рованиона, чье королевство до вторжения Возничих простиралось далеко за Чернолесье; такая родословная давала им право числить себя родней гондорских Королей – потомков Элдакара. Больше всего этот народ любил равнины, лошадей и все, что связано с лошадьми. В те дни в среднем течении Андуина обитало много племен; но все длиннее становилась тень, отбрасываемая на эти земли Дол Гулдуром. Поэтому, услышав о поражении Короля–Чернокнижника, люди Эотеода двинулись на север в поисках нового, более просторного места для жизни, прогнав попутно последних ангмарцев, хоронившихся к востоку от Гор. Однако ко времени правления Леода [766] , отца Эорла, племя Эотеода успело весьма умножиться, и земли вновь показались им тесны.
В 2510 г. Третьей Эпохи над Гондором нависла новая угроза. Нагрянув с северо–востока и лавиной прокатившись по Рованиону и Бурым Землям, через Андуин переправилось на плотах огромное войско дикарей. В то же самое время, не то случайно, не то в согласии с чьим–то умыслом, с гор повалили орки (до войны с гномами они представляли немалую силу). Захватчики заняли Каленардон [767] , и Кирион, Наместник Гондора, послал на север за помощью, поскольку жители верхнего течения реки Андуин и гондорцы издавна поддерживали дружеские отношения. В те дни в долине Реки уже почти никто не жил, поселения были далеко разбросаны друг от друга, для того чтобы собрать помощь, требовалось много времени. И все же, как только весть о бедственном положении Гондора достигла ушей Эорла, тот сразу же собрал большое войско, состоявшее только из всадников, и выступил, несмотря на то, что вести из Гондора, судя по всему, сильно запоздали.
Войско Эорла подоспело к битве на Поле Кэлебрант (так называлась зеленая полоса земли между рекой Серебряной и Ясным Лимом) вовремя. Северным армиям Гондора, сражавшимся при Кэлебранте, приходилось туго. Потерпев поражение в Глуши, они оказались отрезаны от юга и отступили за Ясный Лим, где были неожиданно атакованы орками, которые стали теснить их к Андуину. У гондорцев уже не оставалось надежды, когда с севера внезапно нагрянули всадники и разбили вражеские тылы наголову. Удача и поражение поменялись местами, и Враг, понеся большие потери, был отброшен за Ясный Лим. Эорл со своими всадниками пустился преследовать противника. Всадники посеяли в рядах захватчиков такой страх, что дикари из Диких Земель впали в панику и бежали от людей Эорла через весь Каленардон.
После чумы в Каленардоне почти не осталось жителей, а те, кто избежал чумы, были почти поголовно перебиты свирепыми пришельцами с Востока. Поэтому Кирион, в награду за помощь, пожаловал Эорлу и его подданным весь Каленардон – от Андуина до самой Исены. Всадники послали на север за женами и ребятишками, привезли свое добро – и обосновались на пожалованных им землях. Они дали Каленардону новое имя и нарекли его Маркой Всадников, а сами стали называть себя Эорлингами; в Гондоре же край их стал именоваться Рохан, а его обитатели – Рохирримами (что в переводе означает «Хозяева Табунов»). Эорл стал первым королем Марки и избрал себе для житья зеленый холм у самого подножия Белых Гор, ограждавших его страну с юга. Утвердившись на новых землях, Рохирримы и дальше жили как свободный народ, подчиняясь только своим королям и соблюдая только свои законы, но оставаясь, однако, неизменными союзниками Гондора.
В песнях Рохана, хранящих память о северных землях, часто поется о вождях и воинах минувшего, об отважных и прекрасных роханских женах. Поется в них и о том, что вождя, который привел своих людей туда, где они жили до переселения в Каленардон, звали Фрумгар [768] . По преданию, сын его, Фрам [769] , убил Скату – великого дракона из Эред Митрина [770] , и с тех пор огнедышащие ящеры оставили Эотеод в покое. Фрам стал обладателем драконьего сокровища, но вынужден был с тех пор враждовать с гномами, объявившими богатство Скаты своим. Фрам решил не уступать гномам ни камушка и послал им ожерелье из зубов Скаты, сопроводив дар такими словами: «Во всех ваших кладовых не сыскать подобной драгоценности, ибо не так–то легко ее добыть!» Говорят, что за это оскорбление он поплатился жизнью. Впоследствии гномы и люди Эотеода относились друг к другу без особой приязни.
Отец Эорла звался Леодом. Он прославился своим искусством укрощать диких лошадей – в то время на равнинах их водилось великое множество. Однажды он поймал белого жеребенка, и тот быстро вырос в сильного, красивого и гордого коня. Никто не мог укротить его. Когда Леод дерзнул оседлать гордеца, тот унес седока далеко в степь и сбросил. Леод ударился головой о камень и умер.
Ему тогда было всего сорок лет и два года от роду, а сын его, Эорл, был шестнадцатилетним юношей.
Эорл поклялся отмстить за отца. Он долго искал гордого коня и наконец нашел его. Спутники Эорла ожидали, что тот подъедет к коню на расстояние выстрела из лука и пристрелит его. Но, подъехав ближе, Эорл неожиданно встал в стременах и громко воскликнул: «А ну, иди сюда, Конь–убийца! Я дам тебе новое имя!» К общему изумлению, конь повернул голову на голос Эорла, подошел к нему и стал рядом, и Эорл сказал ему: «Отныне тебя будут звать Фелароф [771] . Ты дорожил свободой, и я не виню тебя за это. Но ты много задолжал мне, и в уплату долга ты отдашь мне свою свободу до конца твоей жизни».
763
По всей очевидности, речь здесь идет о первом (библейском) грехопадении людей, так как Арвен говорит о людях вообще, а «второе грехопадение» касалось только нуменорцев (см. Приложение А, I, гл.1), и к тому же падение Нуменора не связано с изменениями в качестве «жизни Эдаинов» (см. прим. к Приложению А, I, гл.1, Эдаины), а также прим. к этой главе, выше, …жизнь Элдаров. Однако слова Арвен подразумевают, что она знает о «первом грехопадении» гораздо больше, чем, по словам Толкина, открыто эльфам; при желании здесь можно усмотреть некоторую непоследовательность со стороны автора. Устами Арвен Толкин ссылается на неизвестную ей, но хорошо известную ему библейскую историю (по его собственным словам, любая история, рассказывающая о людском племени, должна волей–неволей считаться с этим свидетельством Ветхого Завета, повествующим о коренных свойствах человеческой природы; мы вправе предположить, что эльфы, с высоты расы, не прошедшей через грехопадение, вполне могли бы исполниться презрения к людям, знай они действительную историю их падения).
764
Как уже говорилось в прим. к Приложению А, I, гл.1 (Эдаины), для людей, согласно эльфийским преданиям, смерть является «даром», а не наказанием. Это расходится с традиционным богословием, где смерть рассматривается исключительно как наказание за первородный грех и неизбежное следствие ослушания первых людей в Эдеме. Христос осуществил победу над смертью – извечным врагом человечества. Однако в «малом творении» автору дана свобода осветить «Большое Творение» с неожиданной стороны, что Толкин и делает. За пределами этого мира людей, как говорится в эльфийских легендах, ждет не уничтожение, но что–то иное, о чем не дано знать даже Валар(ам). Толкин, однако, вправе рассчитывать на то, что знакомый с христианской традицией читатель знает, что ожидает людей: к ним придет Искупитель, Который выведет умерших из ада (в терминологии Толкина – «чертогов ожидания»), которому они были обречены грехопадением, а после Суда и Воскресения введет праведных в Царствие Небесное, что лежит за пределами этого мира («в Дом Отца»). Итак, возникает напряжение смысла между неведением Арагорна, подвигом веры преодолевающего неизвестность, и «ведением» современного человека, по большей части не имеющего веры в «жизнь за пределами этого мира», хотя знание о ней ему как раз вполне доступно.
В сцене смерти Арагорна обретает свою кульминацию тема «дохристианских праведников», одна из основных у Толкина (см. прим. к гл.1 ч.2 кн. 1, Эарендил). Шиппи (с.153) пишет: «Арагорн – персонаж замечательно добродетельный. Он лишен даже недостатков Теодена. Подобно святым, он знает час своей смерти. Однако ни он, ни Арвен христианами не являются. Поэтому Арагорн вынужден сказать ей: «Я не стану говорить тебе слов утешения, ибо до тех пор, пока мы остаемся в кругах этого мира, утешения нам не дано». Арвен продолжает оплакивать свою судьбу, и Арагорн может сказать ей только одно: «Мы не навечно привязаны к этому миру, и за его пределами есть нечто большее, чем память. Прощай же!» Однако его слова не приносят ей успокоения… И все же теперь мы знаем, что Арагорн умирает не без надежды на будущее и некую реальность за пределами «кругов этого мира», реальность, в которой скорбь разлуки будет исцелена; однако что это за реальность, ему не известно. Бросается в глаза, что смертный час Арагорна не обставлен никакими таинствами и обрядами».
Шиппи сравнивает «чертоги ожидания», в которые попадают после смерти Арагорн и другие праведники Средьземелья, с Лимбом Данте – областью ада, где пребывают дохристианские праведники, в том числе Сократ, Платон и другие. Надо заметить, что в православной традиции праведные язычники освобождены от необходимости пребывать в аду вообще; аналогов Лимба – области ада, где нет света, но нет и мучений, – в православной традиции нет. Согласно этой традиции, после смерти Христос, отягощенный грехами всего человечества, попал в ад, но ад не смог вынести «сияния Божества» и «упразднился»; все содержавшиеся там души, включая Адама и Еву, вошли со Христом в «новую жизнь» (однако окончательное решение о судьбе каждого человека будет принято только на Страшном Суде) <<Это краткое изложение, разумеется, страдает приблизительностью.>>. В письме к Р.Бир от 14 октября 1958 г. Толкин пишет (П, с.284): «Смертность считается в этих сказаниях даром… Илуватара. Но необходимо помнить, что мифологически они имеют своим центром не людей, а эльфов; люди появляются в них… лишь много лет спустя после своего Пробуждения. Таким образом, в этих легендах выражен «эльфийский» взгляд на вещи, и содержание этих сказаний вовсе не обязательно должно говорить «за» или «против» христианского учения о том, что «смерть» не входит в человеческую природу, но является наказанием за грех (мятеж) и появилась в результате Грехопадения. Высказанный здесь взгляд должен рассматриваться как эльфийский взгляд на то, чем смерть – освобождение от «кругов этого мира» – должна была бы казаться современному человеку, каким бы ни было ее происхождение. Исходящее от Бога «наказание»N– это всегда одновременно еще и «дар», если принимать это наказание смиренно, ибо в конечном счете оно оборачивается наградой; высшая изобретательность Творца вполне способна устроить так, что «наказание» – «изменение судьбы» – в конце концов служило бы достижению доброй цели, причем такой цели, которой нельзя было бы достичь иным путем; поэтому эльфы считают, что у «смертного» человека судьба выше эльфийской, хотя, в чем эта судьба заключается, неизвестно».
765
Рох. «лошадь + народ».
766
Рох. «народ, нация». В древнеанглийском использовалось как «князь, вождь».
767
Синд. «зеленая провинция».
768
Рох. «первое копье».
769
Рох. «крепкий».
770
Синд. «серые горы».
771
Pox. «очень сильный».