Фродо обернулся и увидел, что рядом стоит Сэм; верный слуга ошеломленно оглядывался и вовсю тер глаза, словно надеялся проснуться.
– И это все днем! При солнце! – пробормотал он. – Я думал, эльфам полагаются луна и звезды, а тут день, и тоже эльфийский! Я о таком никогда не слышал. Знаете, какое у меня чувство? Будто я внутри песни – понимаете?
Халдир посмотрел на них и, похоже, понял все – и высказанное и невысказанное.
– Вы ощутили власть Владычицы Галадримов, – улыбнулся он. – Не хотите ли подняться со мной на Керин Амрот?
Легким шагом он направился к холму. Фродо с Сэмом последовали за ним. Фродо шел и глубоко дышал; прохладный ветерок колыхал живые цветы, овевал лицо, и хоббиту казалось, что он попал в мир, где нет времени, где ничто не увядает, не меняется и не становится уделом забвения. И когда он, Фродо, странник из далекого Заселья, покинет эту страну и уйдет своим путем, ничто не изменится – он останется здесь, на траве, среди эланоров и нифредилов дивного Лотлориэна, и вечно будет подниматься на вечный холм.
Они ступили в кольцо белых деревьев; тотчас же подул южный ветер, и ветви вздохнули. Фродо остановился – с ветром до его слуха донеслось дыхание Великих Морей, шум прибоя у давным–давно исчезнувших берегов и крик морских птиц, каких нет больше в Средьземелье.
Халдир ушел вперед; он уже взбирался на флет. Фродо хотел последовать за ним, случайно коснулся ствола рядом с лестницей – и подивился: никогда еще он так не чувствовал дерева, не замечал, как шершава и упруга кора, не ощущал, что в глубине ствола таится жизнь. Прикосновение показалось ему удивительно приятным – но он любовался деревом совсем не как лесничий и уж конечно не как плотник: это была радость от общения с мыслящим, живым, чувствующим существом – таким же, как и он сам.
Когда Фродо взобрался на обширный настил, Халдир взял его за руку и повернул лицом к югу.
– Взгляни сперва туда! – предложил он.
Фродо посмотрел – и увидел в отдалении еще один холм, а может, и не холм, а могучую рощу невиданно высоких деревьев, целый город, состоящий только из зеленых башен; но что это было на самом деле, холм или роща, хоббит сказать не мог. От этого холма – или рощи – исходил почти неразличимый для глаза свет и какая–то невидимая сила – та самая, что властвовала над всем Лориэном. Фродо внезапно понял, что ему хочется превратиться в птицу и полететь в этот зеленый город, обещавший сердцу мир и покой. Он перевел глаза на восток и увидел лориэнские леса, а за ними – светло блестящую ленту Андуина. Но за рекой свет мерк; там лежали обычные, знакомые земли – плоская пустынная равнина, подернутая туманом, бесформенные холмы и пугающая черная стена вдали. Казалось, солнце, светившее над Лотлориэном, не имело власти рассеять тьму, скопившуюся за мрачным всхолмьем.
– Это форпосты южного Чернолесья, – заметив, куда он смотрит, сказал Халдир. – Холмы, покрытые черным ельником. Деревья там душат одно другое, и ветви у них постепенно гниют и отсыхают. В глубине этих ельников, на скале, возвышается Дол Гулдур. Одно время там скрывался Враг, и его долго никто не мог опознать. Мы боимся, что сейчас крепость вновь стала обитаемой. Мощь ее возросла семикратно. В последнее время над ней часто висит низкая черная туча. Отсюда, сверху, хорошо видно противоборство двух сил. Невидимая брань ведется уже и теперь, но свет проникает в сердце тьмы, а тайна света Врагу не ведома – пока не ведома. – Он повернулся и быстро спустился вниз; Фродо и Сэм последовали за ним.
У подножья холма Фродо увидел Арагорна; тот стоял молча и неподвижно, словно сам превратился в дерево. В руке он держал маленький золотистый эланор. Глаза Бродяги светились. Казалось, он погрузился в какое–то светлое воспоминание; Фродо посмотрел на него и понял, что тот заново переживает событие, случившееся здесь раньше, в давние годы, и навеки удержанное вечно длящейся памятью Лориэна. Арагорн и сам, казалось, перенесся в то мгновение. Суровых лет, оставивших на его лице неизгладимый отпечаток, как не бывало: он вновь был юн, высок и светел ликом. Внезапно Фродо почудилось, что он облачен в белое. «Сын короля», – подумалось Фродо. И вдруг с уст Арагорна слетели слова на эльфийском языке – но того, с кем он говорил, Фродо не видел.
– Арвен ванимелда, намариэ! [276] – произнес Арагорн, вздохнул и, очнувшись от забытья, с улыбкой посмотрел на Фродо. – Мы – в сокровенном святилище эльфийских владений, – молвил он. – Здесь когда–то осталось мое сердце, и здесь оно пребудет, если в конце темных дорог, на которые мы с тобой ступили, не воссияет свет. Идем!
Взяв хоббита за руку, он вместе с ним пошел прочь от холма Керин Амрот – чтобы в этой жизни больше уже сюда не вернуться.
Глава седьмая.
ЗЕРКАЛО ГАЛАДРИЭЛИ
Солнце уходило за горный кряж; в лесах сгущались тени. Отряд продолжал путь. Вокруг плотной стеной сомкнулись сумерки: там, в чаще леса, день уже кончился. Из–за стволов на тропу выступила ночь, и эльфы зажгли свои серебряные светильники.
Вдруг впереди открылась новая поляна, и над головой раскинулось бледное вечернее небо, проколотое ранними звездами. Широкая полоса травы, на которой не росло ни единого деревца, полумесяцем охватывала глубокий ров, погруженный в мягкую вечернюю тень; но край рва еще зеленел, словно отсвечивая памятью о только что скрывшемся солнце. На дальней стороне поднималась огромная зеленая стена, окружавшая высокий зеленый холм, а на холме высились маллорны – таких великанов путешественники еще не видели даже здесь, в Лориэне. В сумерках они высились над зеленой стеной, как живые башни. На ярусах ветвей, среди непрестанно трепещущих листьев, мерцали бесчисленные огоньки – зеленые, золотые, серебряные. Халдир повернулся к Отряду.
– Добро пожаловать в Карас Галадон! [277] – провозгласил он. – Перед вами – город Галадримов! Здесь живут Владыка Кэлеборн и Галадриэль [278] , Владычица Лориэна. Но с этой стороны входа нет. Придется обогнуть стену, а это путь неблизкий, поскольку город велик.
По ближнему краю рва шла дорога, мощенная белым камнем. Огибая стену, путники замечали, что зеленое облако крон слева от них уходит все выше в небо, – пока глазам наконец не открылся весь холм целиком, усыпанный звездами огней. Впереди показался белый мост, перекинутый к большим воротам, выходящим на юго–запад. Концы стены далеко заходили друг за друга; внешний виток спирали кончался воротами. На створках, высоких и мощных, сияло множество светильников.
Халдир несколько раз стукнул в ворота и произнес какое–то слово; ворота бесшумно отворились, и путники вошли. Фродо поискал глазами привратников, но никого не увидел. По коридору между внешней и внутренней стеной спирали шла тропа; пройдя по ней, пришлецы вступили в древесный город. Улицы этого города казались пустынными, не было слышно и шагов – но воздух звенел от доносившихся сверху голосов, а со склонов холма лилась песня, звеня, как ласковый дождь в густой листве.
Много тропинок и много лестниц пришлось им оставить позади, прежде чем они добрались до верхних ярусов холма и оказались посреди широкой лужайки, у мягко шумящего фонтана, подсвеченного серебряными светильниками. Светильники висели на ветвях деревьев, окружавших серебряный бассейн с бьющей вверх белоснежной струей. На дальнем конце лужайки стояло дерево – великан из великанов, самый огромный маллорн среди всех маллорнов Карас Галадона. Гладкий, словно обтянутый серым шелком ствол воздвигся над головами пришельцев, как замок. Чтобы увидеть нижние ветви, приходилось запрокидывать голову. Крепкие, могучие сучья высоко распростерлись над поляной; вверху клубились темные грозовые облака листьев. К стволу была приставлена широкая белая лестница, а рядом на траве сидели три эльфа. Завидев пришельцев, эльфы вскочили; Фродо заметил, что все трое отличаются высоким ростом и облачены в серые кольчуги. С плеч стражников ниспадали белые плащи.
276
Кв. «Арвен прекрасная, прощай!»
277
Синд. «город деревьев». Первоначально это название было взято из языка Лесных эльфов, затем по созвучию было переделано на синдаринский лад.
278
В течение жизни Толкин несколько раз переписывал историю Галадриэли и Кэлеборна, и ни один из вариантов нельзя считать окончательным. Наиболее последовательная концепция была разработана уже после написания ВК. По этой версии, Кэлеборн – один из тех эльфов–Телери (см. прим. к гл. 1 этой части), что никогда не покидали Средьземелья. Галадриэль встретила Кэлеборна в Дориате, королевстве Тингола, отца Лутиэн (см. гл. 11 ч. 2 кн. 1), откуда они вместе перебрались в Линдон, что лежит к югу от залива Льюн, а оттуда прибыли в Эрегион, где вместе с Кэлебримбором (см. прим. к гл. 2 этой части) основали эльфийское королевство – Остролистию (Эрегион). Сама Галадриэль родилась в Валиноре. Отцом ее был Финарфин, самый мудрый из сыновей Индис и Финвэ – предводителя эльфов–Нолдор(ов) в их путешествии из Средьземелья в Аман (см. прим. к гл. 1 этой части). Таким образом, Галадриэль была в родстве с Феанором – сыном Финвэ от его первой жены Мириэль, умершей вскоре после рождения сына. Галадриэль была величайшей из Нолдор(ов), за исключением разве что самого Феанора. Однако она превосходила последнего мудростью. По обычаю Нолдор(ов) Галадриэли при рождении было дано два имени: отец назвал ее Артанис («благородная жена»), мать, обладавшая, как и все женщины Нолдор(ов), даром прозрения, – Нервен («дева–муж»). Галадриэль действительно ни в чем не уступала эльфам–мужчинам. Третье ее имя – Алтариэль, что на кв. означает «сияющая гирлянда». В переводе на синд. это звучит как Галадриэль. Именем этим она была обязана своим удивительным волосам; говорили, что в их пряди вплетен свет деревьев Валинора. Возможно, именно волосы Галадриэли внушили Феанору мысль создать Сильмарилы и заключить в них свет деревьев. Известно, что Феанор просил Галадриэль подарить ему прядь ее волос, но получил отказ, так как Галадриэль не любила Феанора, – она видела, что в его душе растет тьма. Когда же разыгралась трагедия, описанная в Сильм. (см. прим. к этой части, гл. 1, Сильмарил), и Феанор порвал с Валар(ами), соблазнив вступить на свой путь и других Нолдор(ов), гордость увлекла на этот путь и Галадриэль. Ее ввела в искушение мысль о Средьземелье, так как она мечтала о том, чтобы править землями и народами по собственному усмотрению, без оглядки на Валар(ов), оставаясь свободной от их опеки. Видя тень, омрачившую сердце Феанора, Галадриэль не успела вовремя заметить, как та же тень завладела и ее собственным сердцем. Таким образом, Галадриэль присоединилась к мятежу Нолдор(ов) и вопреки воле Валар(ов) покинула Валинор. Вместе с ними понесла она на себе и проклятие (см. прим. к гл. 11 ч. 3 кн. 2, Феанор), хотя была против преступлений, совершенных Феанором на пути в Средьземелье и навлекших на него это проклятие (Феанор пролил кровь эльфов–Телери, отобрал у них корабли и потом эти корабли сжег). Однако гордость удержала ее от раскаяния. В конце Старшей Эпохи, после победы над Морготом, Валар(ы) простили мятежников, но гордость снова заставила Галадриэль остаться в Средьземелье. В чуть более ранней версии говорится, что Галадриэль, как одна из предводителей мятежа, не получила прощения вместе с остальными в конце ПЭ, после победы Валар(ов) над Морготом; таким образом, ко времени прибытия Фродо в Лориэн у Галадриэли не было причин не считать свое изгнание вечным. Ближе к концу жизни Толкин старался свести участие Галадриэли в мятеже к минимуму, даже скорее к нулю. По новой версии, Галадриэль вместе с Кэлеборном, который оказывается в этом варианте одним из эльфов–Телери, что жили на побережье Валинора, сражается против Феанора на стороне Телери. «Грех» Галадриэли, закрывающий ей путь обратно, сводится в этом варианте к недоразумению.
Так или иначе, в свое время Кэлеборн (его имя, звучащее на диалекте Телери как Тэлепорно, представляет собой слияние корней «серебро» и «высокое, тонкое дерево» в отличие от корня галад-, означавшего скорее мощное, крепкое дерево) и Галадриэль вместе с Кэлебримбором стали основателями Эрегиона, хотя Кэлеборн не мог простить гномам того, что одно из их племен участвовало в уничтожении эльфийского королевства ПЭ, Дориата, и не желал соседства с гномьим королевством – Морией. Однако Галадриэль искала союза и дружбы между расами. Когда же над эльфами Эрегиона и Кэлебримбором возымел влияние Саурон, Галадриэль, расставшись на время с Кэлеборном, покинула Остролистию (между 1350 и 1400 гг. ВЭ) и перебралась в Лориэн. Узнав о предательстве Саурона, Кэлебримбор раскаялся и спешно прибыл в Лориэн просить у Галадриэли совета. Решено было спрятать Эльфийские Кольца Власти; у Галадриэли осталось Белое Кольцо – Нения. Кольцо помогло Галадриэли усилить Лориэн и сделать его еще более прекрасным. Началась война с Сауроном, в ходе которой Кэлебримбор попал в плен и был убит, даже под пыткой не выдав местонахождения Трех Колец. Благодаря вмешательству Нуменора Саурон потерпел в этой войне поражение, а Галадриэль покинула Лориэн и воссоединилась с Кэлеборном в Имладрисе. После этого они долго в мире и благоденствии жили на побережьи Белфаласа, на юге, в месте, которое после стало называться Дол Амрот, так как, по одной из версий легенды, Амрот, король Лориэна, часто навещал их там. Однако в ТЭ Амрот пропал без вести, и Кэлеборн с Галадриэлью вернулись в Лориэн, находившийся в опасности.
Один из друзей Толкина, католический священник о. Р.Муррэй, заметил как–то, что образ Галадриэли невольно вызывает в воображении образ Девы Марии – особенно если смотреть на Галадриэль глазами Фродо и Сэма. В письме Р.Муррэю от 2 декабря 1953 г. (П, с. 171) Толкин в известной мере соглашается с ним, говоря, что «с Ней <<Девой Марией>> связаны все мои скромные представления о красоте – как простой, так и окруженной ореолом славы». Однако, замечает он далее, образ Галадриэли может служить лишь зеркалом для Святой Девы, но никак не Ее прообразом, так как на самом деле Галадриэль далеко не безгрешна, – она изгнанница и терпит наказание от Валар(ов) за свою гордыню. Здесь мы опять встречаемся с излюбленным приемом Толкина: тот или иной образ или эпизод прозрачно намекает на образ (эпизод) из христианской или иной парадигмы; при этом смысл и значение толкиновского образа не меняется, однако он обретает новую глубину.
КД высказывает предположение, что образ Галадриэли навеян образом Прапрапрабабушки из сказок Джорджа Макдональда (1824–1905), писателя–сказочника и христианского священника, друга Льюиса Кэррола, одного из немногих писателей, которых Толкин отчасти признавал своими учителями и литературными предшественниками.
Может быть, это кому–то покажется неожиданным, но история Галадриэли и других эльфов–изгнанников построена на основе древнеангл. христианских преданий и уж во всяком случае им не противоречит – так считает Шиппи. Известна легенда о св. Михаиле (которой Толкин как специалист по средневековью не мог не знать), в которой говорится, что эльфы – не кто иные, как особая разновидность ангелов и существуют в действительности. Согласно этой легенде, ангелы вовсе не представляют собой две враждующие партии – одна за Бога, другая против. В этой войне были и неприсоединившиеся, утверждает легенда. Те из «неприсоединившихся», кто склонялся к Люциферу, заключены были в особые темницы до Судного Дня. Те же, кто склонялся больше к Богу, но в открытую борьбу с силами зла не вступил, – посланы были с Небес на землю как бы в изгнание, причем одни пребывают в Земном Раю, другие – в различных местах Земли, населенных людьми. Здесь они должны «претерпеть некоторые муки» до конца мира, после чего они будут прощены и возвращены на Небо. Этих «нейтральных» изгнанников можно иногда видеть. «Часто люди видят их в больших количествах; по виду похожие на женщин, они танцуют и играют в темноте. Они зовутся эльфами и часто приходят в города; день обычно проводят в лесах, ночь же – на высоких холмах. Это – злосчастные духи, изгнанные с Небес. И в Судный День многие из них обрящут покой», – говорит легенда.