Глава седьмая.

ХЕЛЬМОВА ТЕСНИНА

Когда всадники выехали из Эдораса, солнце уже клонилось к западу и светило им прямо в очи, заливая убегающие вдаль роханские степи расплавленным золотом. Вдоль подножия Белых Гор тянулась утоптанная дорога; по ней–то и повел Теоден свое войско, то в гору, то под уклон, то вброд через быстрые горные ручьи. Далеко справа, приближаясь ивырастая с каждой лигой, тянулась цепь Туманных Гор.

Войско мчалось вперед во весь опор, ибо времени оставалось мало. Страшась опоздать, всадники ехали почти без остановок. Роханские скакуны славились выносливостью и быстротой, но и путь был неблизкий: от брода через Исену, где Теоден надеялся соединиться с войском, что сдерживало напор армии Сарумана, Эдорас отделяло не меньше сорока лиг по прямой.

Над степью сомкнулась ночь. Наконец Король дал приказ остановиться. Прошло пять часов с тех пор, как они выступили, и за спиной осталось немало лиг, но впереди лежала еще добрая половина пути. Роханцы расположились широким кругом под звездами в бледном свете прибывающей луны. Костров решили не жечь – ожидать можно было всего. Вокруг лагеря выставили кольцо конной стражи, в степь послали разведчиков. Но тягучие ночные часы прошли спокойно. На рассвете протрубили рога; не минуло и часа, как войско снова тронулось в путь.

Небо оставалось чистым, но воздух налился тяжестью. Для этой поры года было что–то уж чересчур жарко. Восходящее солнце тускло просвечивало сквозь дымку, а у горизонта клубилась тьма; казалось, с востока надвигается буря. Вдали, на северо–западе от Туманных Гор, из Чародеевой Долины, расползалась по степи волна мглы.

Гэндальф повернулся к Леголасу с Эомером, ехавшим бок о бок.

– Мне нужны эльфийские глаза. Взгляни–ка туда, Леголас! Ты за лигу отличишь воробья от зяблика. Что творится у стен Исенгарда?

– До Исенгарда еще много верст, – ответил Леголас, приставляя ладонь ко лбу и вглядываясь. – На окрестных склонах залегла плотная мгла. В ней что–то движется, но что – непонятно. Странная мгла! Это не туман и не облако. Это скорее похоже на густую тень, но каково ее происхождение – не знаю. Такое чувство, что ее кто–то или что–то наводит… Можно подумать, что долину окружил сумрак бескрайнего леса. Но тень не стоит на месте, а медленно ползет вниз по склонам, вдоль реки…

– А по пятам за нами гонится мордорская буря, – сказал Гэндальф. – Ночь будет темная…

Пошел второй день похода. Духота усиливалась. В полдень войско стали нагонять черные тучи: на небо стремительно наползало мрачное покрывало с ослепительным клубящимся краем. Диск солнца, налившись темной кровью, погрузился в сгустившееся марево. Последние лучи, огненно блеснув на остриях копий, озарили крутые склоны Тригирна [388] – горы о трех вершинах. Эти три зазубренных рога, глядящие в закат, говорили всадникам о том, что они вплотную приблизились к последнему, самому северному отрогу Белых Гор. Закат уже догорал, когда на горизонте показалась черная точка – навстречу войску спешил всадник. Передовой отряд остановился.

Всадник подъехал ближе; стало видно, что это усталый воин в помятом шлеме, с треснувшим щитом. Он медленно спешился, остановился и, отдышавшись, хрипло проговорил:

– Эомер с вами? Наконец–то! Но ты опоздал, Эомер, и вас слишком мало. С тех пор как пал Теодред, удача повернулась к нам спиной. Вчера нас заставили отступить за Исену, и мы понесли большие потери: многие погибли на переправе. Ночью к неприятелю пришло свежее подкрепление, да такое, что в Исенгарде, наверное, не осталось ни одного солдата. Вдобавок Саруман вооружил против нас диких горцев и заречные пастушеские племена из Дунланда. Они тоже были брошены в наступление. Враг взял не столько силой, сколько числом. Стена щитов дала трещину. Эркенбранд [389] из Западной Лощины, собрав, кого мог, укрылся в крепости, в Теснине Хельма. Остальные рассеялись по степи. Где Эомер? Скажите ему, что надежды нет. Пусть возвращается в Эдорас, пока сюда не добрались исенгардские волки!

До сих пор Теоден молчал, скрываясь за спинами своих телохранителей, но тут понудил коня выступить вперед.

– Подойди ко мне, Кеорл! [390] – молвил он. – Как видишь, войско возглавляю я. В поход выступили последние всадники племени Эорла. И без битвы они не возвратятся.

Лицо воина просветлело от удивления и радости. Он вскинул голову – и тут же, спохватившись, преклонил колено, протягивая Королю обнаженный меч.

– Приказывай, Государь! – воскликнул он. – И прости меня! Я думал…

– Ты думал, что я сижу на своем троне в Метузельде, сгорбленный, как дерево под бременем снегов? Так было, когда ты покинул город. Но западный ветер встряхнул крону и сбросил сугробы. Дать этому человеку свежего коня! Вперед, на помощь Эркенбранду!

Все это время Гэндальф, выехав немного вперед, смотрел в сторону Исенгарда, оглядываясь изредка на красную полосу заката. Теперь он повернул коня и подъехал к Теодену.

– Вперед, в Хельмскую Теснину, Теоден! – крикнул он. – Не приближайся к броду и не задерживайся в степи! Я должен ненадолго тебя оставить. Скадуфакс помчит меня вперед – меня ждет срочное дело. – Он повернулся к Эомеру, Арагорну и свите Теодена: – Берегите Короля! Встретимся у Хельмских Ворот! Удачи!

Он шепнул что–то на ухо Скадуфаксу – и конь–великан, прянув как стрела из лука, скрылся из виду, сверкнув на прощание в лучах заходящего солнца серебряной искрой, словно его и не было, – просто ветер дунул или, может, мелькнула по траве тень от облачка… Королевский конь, Снежногрив, захрапел и встал на дыбы, готовый мчаться вперед, – но кто, кроме самой быстрокрылой птицы, мог угнаться за Скадуфаксом?

– Что бы это значило? – спросил Гаму один из дружинников Короля.

– Гэндальф Серый спешит, – ответил Гама. – Он всегда появляется и исчезает неожиданно.

– Червеуст нашел бы, как объяснить это исчезновение, – сказал дружинник.

– Не сомневаюсь, – проговорил Гама. – Но я подожду, пока вернется Гэндальф.

– Не слишком ли долго придется ждать? – проговорил дружинник.

Войско повернуло и, покинув ведущую к Броду утоптанную дорогу, направилось на юг. Наступала ночь, но роханцы не остановились. Горы приближались. Вершины Тригирна уже погасли, и небо за ними потускнело. Впереди, в десятке верст, на противоположном конце Западной Долины в горы зеленым заливом вдавался луг, постепенно сужавшийся к ущелью. Местные обитатели называли это ущелье Тесниной Хельма в честь древнего богатыря, который некогда нашел здесь убежище от врагов. Ущелье уходило наверх, в тень Тригирна, постепенно становясь все yже, пока с обеих сторон не сдвигались, загораживая солнце, могучие башни утесов, где в каменных складках скал гнездилось воронье.

У входа в Теснину, возле Хельмских Ворот, в долину вдавался скалистый утес, который соединяла с правым отрогом Туманных Гор каменная перемычка. На утесе высилась башня, окруженная могучими крепостными стенами. Говорили, что в далекие времена своего могущества заморские короли выстроили ее руками легендарных великанов. Крепость называлась Хорнбург [391] , ибо стоило в Теснине заиграть рогу, как эхо подхватывало призыв – и казалось, что вот–вот из горных пещер хлынет на битву позабытое древнее воинство… С противоположным отрогом крепость соединяла стена, тоже построенная в древности и загораживающая вход в Теснину. Под ней пролегала каменная труба, через которую тек в долину Хельмский ручей. Он разрезал пологий зеленый язык луговины надвое и бежал к Хельмскому Валу, а оттуда – вниз, к холмам Западной Долины. Именно здесь, в Хорнбурге, над Хельмскими Воротами, укрылись последние воины Эркенбранда, правителя Западного Фолда [392] , приграничной провинции Рохана. Когда надвинулись тучи, этот мудрый воин заново укрепил крепостные стены и Хорнбург снова стал грозной твердыней.