Путники углубились в Лес, но уже через версту путь внезапно преградила быстрая река, бегущая с лесистых холмов, которые уступами поднимались к оставшемуся слева горному кряжу. Слышно было, как во мгле шумит водопад. Темный поток стремительно несся меж высоких берегов и, бурля водоворотами, соединялся среди свисающих в него корней с водами Серебряной.

– Вот и Нимродэль! [269] – возликовал Леголас. – Лесные эльфы сложили о ней немало песен, и мы, северяне, их не забыли. Радуга над водопадами, золотые цветы, которые плывут по течению вместе с пеной… Но сейчас темно, и мост через Нимродэль разрушен… Пойду омочу ноги: говорят, Нимродэль исцеляет от усталости.

Он спустился по крутому берегу и ступил в воду.

– Сюда! – позвал он. – Тут неглубоко. Давайте перейдем на ту сторону! На том берегу самое место для ночлега. Шум воды поможет нам уснуть и забыть о нашем горе.

Друг за другом они спустились к реке и вслед за Леголасом перешли ее вброд. Ступив в воду, Фродо ненадолго остановился и дал воде свободно омыть усталые ноги. Вода Нимродэли холодила, но прикосновение ее было удивительно чистым и приятным, и, когда волны дошли до колен, Фродо почувствовал, что вся дорожная грязь и усталость смыты бесследно и больше не вернутся.

Когда Отряд собрался на другом берегу, Арагорн дал своим спутникам разрешение отдохнуть и поесть. Все устроились поудобнее, и Леголас рассказал множество сбереженных эльфами Чернолесья легенд о Лотлориэне и о том, как ярок был солнечный и лунный блеск на полянах у Великой Реки, пока мир не стал серым и бесцветным, как теперь.

Наконец наступило молчание; только нежный плеск и музыка водопада доносились из полутьмы. Фродо прислушался – и ему померещилось, будто в журчанье воды вплетается голос, поющий песню.

– Слышите? Это поет Нимродэль, – отвечая его мыслям, проговорил Леголас. – Хотите послушать песню о ней? Нимродэль – имя эльфийской девы. Она звалась так же, как и река, на берегах которой она когда–то жила. На нашем, лесном наречии эта песня звучит очень красиво, но в Ривенделле ее сейчас многие поют на Западном Языке. Вот послушайте. – И тихо, так, что шелест листьев по временам почти заглушал его, Леголас начал:

Голос Леголаса чуть дрогнул, песня оборвалась.

– Дальше я петь не могу, – сказал он. – Это только начало – я многое позабыл. Песня длинная и печальная – в ней говорится о том, как в Лотлориэн, Лориэн Цветущий, впервые пришло горе, а случилось это оттого, что гномы разбудили зло, дремавшее под корнями гор.

– Гномы не сотворили зла, они только потревожили его, – насупился Гимли.

– Я и не говорил, что гномы сотворили зло. Важно, что оно пришло, – печально вздохнул Леголас. – Когда это случилось, эльфы из рода Нимродэли почти все покинули свои дома и ушли. Ушла и Нимродэль, но на дальнем Юге, на перевалах через Белые Горы, след ее потерялся, и Амрот, ее возлюбленный, так и не дождался Нимродэли, хотя их корабль был готов к отплытию. И теперь по весне, когда ветер шумит молодой листвой, в голос водопада, названного ее именем, вплетается и голос Нимродэли, а когда дует южный ветер, с моря доносится зов Амрота, ибо Нимродэль соединяется с рекой Серебряной, по–эльфийски Кэлебрантом, а Кэлебрант впадает в Великий Андуин, несущий свои воды в залив Белфалас. Там стояли корабли лориэнских эльфов. Но ни Амрота, ни Нимродэли никто и никогда больше не видел.

Говорят, Нимродэль построила себе дом в ветвях дерева, растущего над водопадом. Когда–то у эльфов Лориэна это было в обычае. Может, они и по сей день живут на деревьях. За это их прозвали Галадримами – Древесным Народом. Если зайти в глубь леса, там можно встретить очень большие деревья. Пока не явилась Тень, Лесной Народ не селился под землей и не строил каменных твердынь.

– Времена были благословенные, но, как я понял, спать на деревьях уже тогда казалось спокойней, чем на земле, – угрюмо заметил Гимли и выразительно поглядел сперва назад, на долину Димрилл, а потом – вверх, на темную кровлю сплетенных сучьев.

– А не поступить ли нам по твоему слову, Гимли? – приподнялся с места Арагорн. – Дом нам не построить, но все же мы, по примеру Галадримов, вполне можем поискать убежища наверху, если получится. Мы и так сидим здесь, у дороги, дольше, чем следовало бы.

Они свернули с обочины и углубились в лесную темень, решив идти наверх по течению горной реки. Серебряная осталась за спиной. Неподалеку от уступов водопада росли деревья с особенно могучими серыми стволами; о высоте судить было трудно, но эти великаны легко перекидывали ветви на другую сторону потока.

– Я, пожалуй, попробую забраться, – сказал Леголас. – Деревья – мой дом, от корней до сучьев. Таких я, правда, никогда не видел, хотя слышал о них не одну песню. Они зовутся по–эльфийски мэллирн [270] и цветут желтыми цветами… Да, да, это они! Но взбираться на них мне не доводилось. Посмотрим, каковы они и как растут у них ветви!

– Каковы бы они ни были, это чудо небывалое, а не деревья, если на них может устроиться на ночь не только птица, но и хоббит! На шестке я спать не умею, предупреждаю сразу! – заявил Пиппин.