Фродо промолчал.

– Стало быть, я прав, – сделал вывод Фарамир. – Тогда я должен узнать от тебя об этой вещи как можно больше. Все, что касается Боромира, в той же мере касается и меня! Согласно древним легендам, Исилдур нашел смерть от орочьей стрелы. Но таких стрел тысячи, и Боромир только посмеялся бы, если бы ему показали простую стрелу и объявили, что в ней скрыта Погибель Исилдура. Что же это за вещь? Она по–прежнему при тебе? Ты говоришь, что она до времени скрыта, но не по собственному ли почину ты ее скрываешь?

– Нет, не по собственному, – ответил Фродо. – Эта вещь не принадлежит мне. И никому из смертных, великих и малых, она не принадлежит. Если кто–то в целом мире и мог бы заявить права на нее, это Арагорн, сын Араторна, о котором я уже говорил. От Мории до Рауроса он был вождем нашего Отряда.

– Но почему именно он? Почему не Боромир, князь Города, который основали сыновья Элендила?

– Потому, что Арагорн происходит от Исилдура, сына Элендила, по прямой линии. Элендилу принадлежал и меч, который он сейчас носит.

По рядам воинов пробежал удивленный ропот.

– Меч Элендила?! – послышались возгласы. – В Минас Тирит грядет Элендилов меч! Поистине великое известие!

На лице Фарамира не дрогнул ни один мускул.

– Может статься, это и правда, – молвил он, – но если этот самый Арагорн доберется до Минас Тирита, он должен будет представить неоспоримое подтверждение своих прав. Пока что в Минас Тирит он не прибыл. Не видели там и остальных твоих спутников – а мы покинули Город всего шесть дней тому назад.

– Боромир признал права Арагорна, а значит, у него были на то веские основания, – сказал Фродо. – Честно сказать, лучше бы ты спросил обо всем этом самого Боромира – он ответил бы тебе на все вопросы гораздо подробнее моего. Несколько дней назад он вместе с нами достиг Рауроса и намеревался оттуда идти в Минас Тирит, так что, возвратившись домой, ты быстро узнаешь все, что захочешь узнать. Боромиру, как и всем моим спутникам, мое место в Отряде было хорошо известно, потому что определил его сам Элронд, владыка Имладриса, причем перед лицом всего Совета. Поручение Элронда и привело меня в эти края, но мне возбраняется говорить о нем с кем бы то ни было, кроме членов Отряда. Остальные же, если они утверждают, что борются с Врагом, не должны чинить мне препятствий.

Что бы Фродо ни чувствовал, говорил он с достоинством, и Сэм в душе одобрил своего хозяина. Но Фарамир остался неудовлетворен.

– Вот как! – молвил он. – Значит, ты велишь мне заниматься своим делом, сиречь возвращаться домой, а тебя отпустить на все четыре стороны? Боромир, дескать, все разъяснит – надо только дождаться его возвращения! Итак, мы должны дождаться Боромира… Отвечай, был ли ты ему другом?

Фродо живейшим образом припомнилось, как свирепо оскалился Боромир, прежде чем прыгнуть на него через камень, – и он на мгновение задержался с ответом. Фарамир, пристально наблюдавший за ним, посуровел.

– Боромир был достойным членом Отряда, – сказал наконец Фродо. – Если говорить обо мне, то – да, я был ему другом.

Фарамир невесело улыбнулся:

– Стало быть, услышав о его гибели, ты горевал бы о нем?

– Да, конечно, еще бы, – ответил Фродо в замешательстве, но тут поймал взгляд Фарамира, понял и вскинулся: – Гибели?! Как это? Хочешь ли ты сказать, что Боромир мертв и ты знал об этом с самого начала? Или ты хитришь, чтобы сбить меня с толку? Неужели ты лжешь, пытаясь поймать меня на слове?

– Я не стал бы лгать даже орку, – ответил Фарамир, сдвинув брови.

– Но как, как он погиб? И откуда ты об этом знаешь? Ты же только что сказал, что никто из Отряда в вашем городе не был!

– О том, какая смерть его постигла, я надеялся узнать у его ближайшего друга и спутника.

– Но когда мы расстались, он был жив и полон сил! По моим понятиям, он должен быть жив и посейчас. В мире, конечно, много опасностей…

– Воистину! И одна из них – предательство.

Сэм все больше терял терпение и злился. Последних слов Фарамира он снести не смог и, сорвавшись с места, выскочил на середину полукруга.

– Вы уж меня простите, господин Фродо, – начал он сердито, – но сколько можно терпеть все это безобразие?! У него нету никакого права так с вами разговаривать, нету, и точка! После всего, что вы перенесли! Разве вы не для них же стараетесь? Для них, для распрекрасных Больших! И вообще, между прочим, для всех! Послушай–ка меня, Фарамир!

Сэм упер руки в боки и состроил такую свирепую физиономию, словно перед ним был хоббитенок, затруднявшийся подыскать достойное объяснение своему пребыванию в чужом саду. Послышался возмущенный ропот. Правда, многие из воинов не смогли сдержать улыбки – не каждый день увидишь, как на Командира наскакивают свирепые маленькие хоббиты! Сэм стоял посреди поляны, широко расставив ноги, глядел прямо в глаза сидевшему на земле Фарамиру и кипел от гнева.

– Послушай, Командир! – продолжал он. – Говори сразу и не тяни! К чему ты ведешь? Мы еще дождемся, что орки накроют нас как миленьких, пока ты тут канителишься! Коли ты считаешь, что мой хозяин укокошил вашего Боромира и смылся, то соображения у тебя, прямо скажем, на грош. Но по крайней мере говори тогда прямо: укокошил, мол, и дело с концом! Выкладывай, что ты собираешься с нами делать! Обидно, когда люди, которые только и твердят, что они–де сражаются против общего Врага, мешают остальным бороться с Ним по–своему, – им, видите ли, обязательно надо вмешаться, неймется им! Вот бы Он порадовался, если бы нас теперь увидел! Решил бы, что заимел нового дружка, не иначе!

– Успокойся! – не выказывая гнева, остановил его Фарамир. – Помолчи. Пусть прежде говорит твой хозяин – он умнее. И не нужно учить меня – я сам знаю, какая и когда нам грозит опасность. Времени и впрямь мало, но мне не жаль потратить его на поиск справедливого решения, тем более что дело трудное. Действуй я столь же поспешно, как ты, я бы давно велел убить вас. Ибо мне приказано убивать всех, кто бродит в этом краю, не имея на то дозволения гондорского Правителя. Но без нужды я не убью ни одно живое существо, да и в крайней нужде прибегаю к убийству весьма неохотно. Я не трачу слов понапрасну, а потому утешься, сядь рядом со своим господином и храни молчание!

Сэм, красный как рак, тяжело опустился на землю. Фарамир тем временем опять повернулся к Фродо:

– Ты спросил, откуда мне известно, что сын Дэнетора мертв. Но вести о смерти летят быстро. Да и поговорка гласит: «Ночь – брат от брата жди вестей». А Боромир приходился мне братом. – По лицу Фарамира пробежала тень грусти, и он продолжал: – Отвечай: была ли у Боромира какая–нибудь примета, что сразу бросалась бы в глаза? Какая–нибудь особенная вещь или, может быть, украшение?

Фродо опять помедлил с ответом – он боялся новой ловушки и гадал: к чему клонится этот разговор? От Боромира, обуянного жадностью и высокомерием, Кольцо спасти удалось – но что мог противопоставить Фродо целой толпе сильных и хорошо вооруженных людей? Фарамир был так похож на своего брата! Правда, Фродо чувствовал, что младший сын Дэнетора не так самолюбив. Кроме того, он казался мудрее и сдержаннее.

– Я помню, что Боромир носил у пояса большой рог, – собрался наконец с духом хоббит.

– Верно, – кивнул Фарамир. – Значит, ты действительно встречал моего брата. Тогда попробуй увидеть этот рог очами разума – большой рог, добытый на востоке, рог дикого буйвола, окованный в серебро и украшенный вязью древних письмен. Этот рог по традиции нашего рода, насчитывающей не одно столетие, отец препоручал старшему сыну. Предание гласит, что в пределах древних границ Гондора зов этого рога о помощи будет услышан повсюду. Так вот, за пять дней до того, как выступить в поход, а считая от этого часа – ровно одиннадцать дней тому назад, я услышал голос этого рога. Он донесся с севера. Правда, трубил он едва различимо: это был не столько звук, сколько мысленное эхо звука. Недобрым знамением показалось это нам с отцом, ибо с тех пор, как Боромир отправился в путь, вестей от него не было и стражи границ не видели его. А через три дня после того, как я услышал рог, со мною случилось нечто еще более странное. Поздно вечером, в сером полумраке, под бледным молодым месяцем сидел я над Андуином, следя за вечным бегом речных волн. Печально шелестели камыши. Надо сказать, что мы несем постоянную стражу на берегах близ Осгилиата, ибо часть берега удерживают враги и совершают оттуда разбойничьи набеги на нашу землю. Настал мой черед стоять в дозоре. Но в тот полночный час весь мир крепко спал. И вдруг я увидел – если мне не пригрезилось – серо мерцающую лодочку [441] , плывущую по волнам Реки, маленькую, странного вида, с высокой кормою, но не было в ней ни гребца, ни кормчего. Меня охватил трепет, ибо лодку окружало бледное сияние. И все же я поднялся, и пошел к берегу, и вошел в воду – меня словно тянуло к этой лодке. Между тем она повернула ко мне, приблизилась, замедлила ход и прошла на расстоянии вытянутой руки – но я не осмелился коснуться ее. Казалось, лодка была тяжело нагружена, и, когда она проплывала мимо, мне почудилось, что она чуть ли не до краев налита прозрачной светящейся водою. На дне, погруженный в воду, покоился спящий воин. Поперек колен у него лежал сломанный меч. На теле зияли раны. То был мой брат Боромир, и он был мертв. Мне ли было не узнать его доспехов, не узнать любимого лица? Одного лишь недоставало – того самого рога, и одна лишь вещь на нем была новой для меня – дивной красоты пояс, сплетенный из золотых листьев. «Боромир! – вскричал я. – Где рог твой? Куда плывешь ты? О Боромир!» – но было уже поздно. Лодка вернулась на середину реки и поплыла прочь, окруженная бледным мерцанием. Это походило на сон, но сном не было, ибо пробуждения не последовало. С тех пор я более не сомневаюсь, что брат мой погиб и Река взяла его с собой – в Море.

вернуться

441

Объяснения этому видению Фарамира Толкин не дает нигде.