– Для стрельбы из лука теперь темновато, – сказал Гимли. – В такое время надо спать! Эх! Наверное, никогда еще ни одного гнома не клонило в сон так, как меня! Верхом ездить – работа нелегкая… Но мой топорик просится в бой. Дайте мне десяток орков, да чтоб можно было развернуться – от усталости и следа не останется!

Время ползло медленно. Внизу, в долине, все еще светились разрозненные огни. Теперь войско Исенгарда приближалось бесшумно. Вверх по изгибам долины тянулось множество огненных нитей.

Вдруг со стороны Вала донеслись вопли, крики и яростный боевой клич роханцев. У прохода на миг сгрудились пылающие факелы – но тут же рассыпались по сторонам и пропали. Через поле в сторону Хорнбурга галопом помчались всадники: арьергард отступил за Ворота.

– Враг на подходе! – кричали они. – Мы истратили все стрелы и наполнили Ров трупами орков. Но это их не остановит. Они карабкаются на Вал сразу по всей его длине, все равно что муравьи. Правда, мы задали им такого жару, что теперь они поостерегутся размахивать факелами!

Полночь миновала. С неба глядела слепая чернота. Неподвижный, душный воздух предвещал грозу. Вдруг облака озарила слепящая вспышка и на востоке в холмы вонзилась исполинская ветвистая молния. На мгновение все, кто был на стене, увидели, что на Валу кишмя кишат черные фигурки: одни – широкоплечие и приземистые, другие – высокие, мрачного вида, с угольно–черными щитами, в высоких шлемах. Враги сотнями перекатывались через Вал и черной рекой текли в проход. Темная волна прилива заливала уступы ущелья. Над долиной прогромыхало. Хлестнули плети ливня.

Другой ливень – из стрел – обрушился на укрепления; стрелы отскакивали от камня, звеня и высекая искры. Некоторые попали в цель. Штурм Хельмской Теснины начался, но крепость не приняла вызова, и в ответ не просвистело ни единой стрелы.

Нападающие, растерявшись перед грозным молчанием стен и утесов, замешкались. То и дело темноту разрывала молния, и каждый раз орки, вопя, размахивая мечами и копьями, выпускали по людям, стоявшим на стенах, целую тучу стрел. Роханцы смотрели в долину с изумлением: казалось, там колышутся под порывами ветра бескрайние черные хлеба. Буря войны возвестила час жатвы, и каждый колос сверкал зазубренным клинком смерти.

Протрубили медные трубы. Орки перешли в атаку. Одни хлынули на стену, другие, самые рослые, вместе с дикарями из горного Дунланда побежали направо, к воротам Хорнбурга. Вот они на мгновение приостановились – и снова ринулись вперед. Сверкнула молния; в ответ ей на всех щитах и шлемах блеснула мертвенно–белая рука Исенгарда. Враги достигли вершины и обрушились на ворота.

На этот раз крепость ответила. Ливень стрел и град камней встретили нападающих. Ряды врагов сломались и отпрянули, но тут же снова хлынули на ворота; снова отпрянули, снова хлынули; но черная волна атакующих, точь–в–точь как морская волна во время прилива, с каждым разом поднималась все выше. Трубы протрубили снова, и дунландцы с ревом двинулись на штурм. Над головой они держали огромные щиты, защищавшие их от камней, как добрая крыша, а в гуще толпы плыли два обхватистых ствола. Орки–лучники, прячась за стволами и за спинами людей, сыпали стрелами. Вот уже и Ворота! Стволы, умело раскачанные, с оглушительным грохотом ударили в брусья. Если кто–нибудь из врагов падал, сбитый с ног тяжелым камнем, – его место тут же заступали два новых, и вновь мощные тараны с налета ударяли в створки.

Эомер и Арагорн стояли на Стене. До их ушей, все нарастая, доносился рев множества глоток и глухие удары таранов. Но только в свете очередной молнии увидели они, какая опасность грозит Воротам.

– Вперед! – крикнул Арагорн. – Настал час вместе обнажить мечи, Эомер!

Они кинулись вниз по ступеням, во внешний двор крепости, по пути собрав еще несколько храбрецов. У западного угла крепостной стены, там, где стена Хорнбурга смыкалась с выдававшимся ей навстречу утесом, открывалась маленькая боковая дверца; от этой дверцы к главным Воротам тянулась, лепясь к стене над самой пропастью, узкая тропа. Эомер и Арагорн нырнули в эту дверцу, остальные – за ними. Два меча, разом выхваченные из ножен, сверкнули как один.

– Гутвин! [394] – воскликнул Эомер. – Гутвин Роханских Всадников!

– Андарил! – отозвался Арагорн. – Андарил дунаданов!

И они врубились в толпу дикарей. Андарил взлетал и опускался, пылая белым пламенем.

– Андарил! Андарил вступил в бой! Да здравствует Клинок, Что Был Сломан! Это его белое пламя! – кричали со стен.

Не ожидавшие нападения дикари бросили тараны и повернулись, чтобы вступить в бой, но черная стена щитов раскололась, как под ударом молнии, и враги были сметены в одно мгновение – одни бежали, другие полегли на месте, третьих сбросили с обрыва на камни, в горный поток. Орки–лучники в спешке выпустили куда попало последние стрелы и обратились в бегство.

Эомер и Арагорн на мгновение задержались у Ворот. Гроза еще продолжалась, и молнии озаряли небо не реже прежнего, но гром гремел теперь в отдалении, за южным хребтом. С севера снова подул холодный ветер. От мчащихся над головой туч остались одни клочья, и в разрывах уже проглядывали звезды, а над склонами Теснины, среди остатков бурекрушения, показалась желтая луна, катящаяся к западу.

– Нельзя сказать, чтобы мы поторопились, – сказал Арагорн, осматривая ворота. Огромные железные брусья погнулись, засовы сдвинулись в сторону; некоторые из брусьев треснули.

– Нельзя оставаться под стеной, – заметил Эомер. – Смотрите!

Он указал в сторону насыпи. На том берегу потока снова собиралась толпа людей и орков. Засвистели стрелы, и некоторые из них вонзились меж камней прямо у ног защитников.

– Скорее! Вернемся и посмотрим, нельзя ли завалить ворота камнями и чем–нибудь подпереть створки. Идемте!

Они кинулись обратно. Десятка два орков, затаившихся между телами своих сородичей, бесшумно поднялись и последовали за ними. Двое орков схватили Эомера за ноги, повалили – и через мгновение уже сидели на нем верхом. Но тут какая–то маленькая темная фигурка, никем поначалу не замеченная, вынырнула из мглы и с хриплым возгласом «Барук Казад! Казад ай–мену!» [395] взмахнула топором. Два орка упали обезглавленными, остальные бежали.

Когда Арагорн подоспел к Эомеру на помощь, тот был уже на ногах.

Дверцу заперли, железные ворота крепости завалили изнутри камнями. Когда работа была окончена, Эомер повернулся к своему спасителю:

– Благодарю тебя, Гимли, сын Глоина! Я не знал, что ты пошел с нами! Правду говорят, что незваный гость подчас двух званых стоит! Как ты здесь очутился?

– Я пошел за вами, просто чтобы не заснуть, – ответил гном скромно, – а потом увидел горцев – и они мне показались что–то чересчур уж рослыми. Дай, думаю, притаюсь за камнем и посмотрю, как работают ваши мечи…

– Нелегко мне будет вернуть тебе этот долг, – сказал Эомер.

– До рассвета еще, наверное, выпадет не один случай рассчитаться, – рассмеялся гном. – Но я и без того доволен. От самой Мории мой топорик не рубил ничего, кроме сучьев!

– Уже два! – объявил Гимли, поглаживая топорик. Он вернулся на стену, где его ждал Леголас.

– Всего–то? – переспросил эльф. – У меня куда больше. Пойду поищу стрел: в колчане ничего не осталось. На моем счету два десятка убитых. Но это все листочки, а лес еще стоит…

Небо расчищалось на глазах. Заходящая луна светила ярко, но свет не принес роханцам надежды. Врагов, казалось, становилось не меньше, а больше: через проход в Хельмском Валу текли все новые и новые отряды. Вылазка к Воротам дала лишь короткую передышку; вскоре враги пошли на штурм с удвоенной яростью. Исенгардские полки под Стеной ревели и волновались, как бурное море. Вдоль всего ее подножия кишели орки и дикие горцы. На зубцы летели веревки с крюками – роханцы не успевали обрубать их. На Стену упали сотни длинных лестниц; большинство сразу рухнуло и разбилось о камни, но на их месте тут же вырастали другие. Орки карабкались по ним, как обезьяны из сумрачных южных лесов. Под стеной, словно наносы гальки в бурю, громоздились горы трупов и раненых. Страшные дюны росли, но врагов по–прежнему все прибывало и прибывало.

вернуться

394

Рох. «битва + друг».

вернуться

395

«Мечи гномов! Гномы идут на вас!» (один из немногочисленных образцов гномьего языка – Куздула).